Она откровенно разрыдалась.
О господи… Стараясь говорить как можно спокойнее, я сказал:
– Детка, тебе придется перейти на ручное управление. "Сильвер" чокнулся.
Она махнула рукой и продолжала рыдать. На секунду я здорово струхнул. Я подумал… Да не знаю я, о чем я подумал.
– Джинни, что случилось?
Она зарыдала еще отчаяннее.
– О, Джо-о-о-о…
Я отстегнул страховочный ремень и обнял ее.
– Черт побери, поговори со мной! Что бы ни случилось, мы все исправим. У нас все получится. Просто скажи.
– О боже, прости-и-и-и меня-а-а-а… Я все испо-о-орти-и-и-ила…
Она буквально вцепилась в меня.
Я испугался. Мне случалось видеть, как Джинни плачет. Но это были рыдания, полные жуткой тоски. Случилось что-то действительно очень плохое.
– Что бы это ни было, все нормально, слышишь? Что бы ни было.
Она забилась в моих объятиях.
– Джоэль, я тебе навра-а-а-ла-а-а… Я такая ду-у-у-ра-а-а-а…
У меня похолодело донышко сердца. Я не выпустил Джинни из объятий, но у меня был такой порыв, и я уверен: она это почувствовала подсознательно и зарыдала еще горше. Куда как горше.
Только через несколько минут она немного овладела собой. Пока тянулись эти минуты, я не дышал, не думал, не двигался, не переваривал пищу – я совсем-совсем ничего не делал, только ждал, когда же я узнаю, что мне такого наврала моя Джинни. А потом, когда она вдруг сделала глубокий вдох и отстранилась от меня, мне сразу расхотелось об этом узнавать. И я решил, что лучше задать другой вопрос:
– Куда мы летим?
Она сначала отвела взгляд, потом повернула голову и посмотрела мне в глаза.
– Ко мне домой.
Я обратил внимание на нечто новое. Обычно она командовала "Сильверу" просто "ко мне".
– Да? И это на севере?
Она кивнула.
– Далеко?
– "Сильвер", скорее, – сказала она. Машина ответила, что команда принята. Наши кресла развернулись к лобовому стеклу, нас прижало к спинкам из-за ускорения, а мне Джинни ответила: – Еще минут двадцать.
Я мысленно нарисовал карту и выглянул из окна. Увидеть что-либо было трудно, потому что "Сильвер" резко набирал скорость. Машина у Джинни была со всем неплохая, но при всем том далеко не новейшей модели. По идее, она просто не могла летать так быстро. Я заставил себя дышать медленнее. Становилось все интереснее и интереснее.
По моим подсчетам, при такой скорости за двадцать минут мы должны были шмякнуться где-то посередине ледника, неподалеку от границы провинции Юкон.
Я был одет для бала, и у меня с собой не было даже зубной щетки. Впрочем, это не имело никакого значения, потому что мы мчались со скоростью, раза в четыре превышавшей дозволенную для этой местности, так что задолго до того, как мы окажемся на каком-нибудь там леднике, "маунти" (это местные копы) отключат двигатель нашей машины и посадят нас, а потом мы будем ждать надзирателей… и наверное, это произойдет посреди глухого леса. Конечно, если только "Сильвер" раньше не разлетится на кусочки из-за того, что летит со скоростью, в четыре раза выше той, какую способен выжать, согласно своим заводским характеристикам.
Меньше чем полчаса назад я был так счастлив, как не был еще никогда в жизни – когда танцевал с моей Джинни. Я затемнил окно, отдался на волю ускорения и уставился прямо перед собой, в ничто. Как ни странно и как ни огорчительно, Джинни хранила молчание.
Значит, так тому и суждено быть, если только кто-то не нажмет клавишу "отмена".
Я думаю, всех благородней на свете
Тот, в ком живет добро, как добродетель.
О, сердце милосердное превыше золотой короны,
А вера чистая сильней норманнской крови.
Двигатель не взорвался. Он даже работал не громче обычного. "Маунти" почему-то не засекли нас своим радаром и не передали нам никаких замечаний по поводу затемненных окон; в общем мы без всяких препятствий промчались над провинцией. Большую часть пути мы летели выше атмосферы – так высоко, что горизонт был отчетливо виден, как кривая линия. Думаю, при такой скорости так все и должно было быть, но если нас и заметили спутники Сил Мира, они решили промолчать. Девятнадцать минут спустя машина перестала сбрасывать скорость, резко остановилась и перешла в режим парения. Ее корпус слегка светился, раскаленный за счет скорости и входа в плотные слои атмосферы.
– Подожди, – сказала Джинни то ли "Сильверу", то ли мне – я не понял.
Я посмотрел на нее, потом повернул голову к стеклу с моей стороны и снова поглядел вниз. И конечно, примерно в трех тысячах метров под нами лежал почти безликий ледник. Восточнее, с ледника, стекал большой водопад, а прямо под ним, в тени, виднелся каменный уступ – не слишком большой, но все же на нем вполне могло разместиться несколько десятков машин размером с "Сильвера". Я оглянулся и посмотрел на Джинни. Она смотрела прямо перед собой, хотя лобовое стекло по-прежнему оставалось затемненным.
На этот раз мне было нетрудно промолчать. Я не только не понимал, как себя ощущаю, я даже не знал, насчет чего я должен что-то ощущать. Примерно так же я мог бы соображать, если бы меня сунули головой в мешок. Что бы я ни хотел сказать, все мне казалось глупым, а мало что я так ненавижу, как брякнуть какую-нибудь глупость.
– Я сто раз это репетировала, – наконец выговорила Джинни. – А теперь все окончательно испортила.
Я подозревал, что все так и есть, но помалкивал.
Она развернула свое кресло ко мне и отстегнула страховочный ремень, хотя мы все еще парили в трех километрах над толстенным слоем льда. Из-за того, что Джинни отстегнула ремень, она смогла наклониться и сжать двумя руками мою руку. Я непроизвольно почувствовал, как горячи ее ладони.